История с фотографией (14)

История с фотографией (14) ВЫДЕРЖКА ДЛИНОЮ В ВЕК Познакомился я с Георгием Ивановичем Луговым абсолютно случайно в начале апреля 1996 года. Прочитал я в газете информацию об инициативе фоторепортёра Игоря Потёмкина собрать на парадной лестнице Михайловского замка в День печати 5 мая всех своих коллег. Автор заметки сожалел, что очень обидно, увы, не будет старейшего фотокорреспондента в нашем городе Георгия Лугового, поскольку совсем недавно он умер. Я пошел в отдел кадров Лениздата и попросил девушек посмотреть в архиве, хоть какие-то данные о Георгии Ивановиче, который много лет проработал в моей родной газете «Смена» (это сразу после войны). Девушки подсказали мне его домашний телефон. Тут же с волнением набираю номер. А в ответ слышу: - Георгий Иванович Вас внимательно слушает. Восторгу моему не было предела. Тут же напросился в гости к ветерану. Жил он практически на самом углу Суворовского проспекта и Кирочной улицы… Историческая справка Георгий Иванович Луговой (27.04.1900 – 29.06.2001) Старейший фотограф Санкт-Петербурга и, по мнению газеты «Известия», самый старый фотожурналист в мире. В годы Великой Отечественной войны - фотокорреспондент дивизионной газеты «За Родину!». Он родился в последний год XIX столетия, прожил весь двадцатый век и умер в первый год третьего тысячелетия. Георгий Луговой зафиксировал на фотокамеру важнейшие события XX века, включая парад Красной Армии 23 февраля 1919 года на Дворцовой площади Петрограда и оборону Ленинграда в период Великой Отечественной войны. Он фотографировал Климента Ворошилова, Сергея Кирова, Никиту Хрущева, Юрия Гагарина, Раджа Капура, Имму Сумак, Ива Монтана, Алексея Маресьева, Алексея Стаханова... - Первый раз фотоаппарат в руки я взял в 1910 году, - начал свой рассказ, чуть ли ни с порога ветеран, - когда отец подарил мне «жилетно-карманный» Кодак 4,5 х 6. Он запросто помещался в заднем кармане брюк. И с ним я с тех пор никогда не расставался: и когда работал дезинфектором сразу после революции, и во время учебы в кинофототехникуме, и в Саратове, куда меня распределили кинооператором. Поработав несколько лет там, вернулся в Ленинград, стал фоторепортером. К тому времени «Кодак» совсем обветшал. Пришлось купить «Фотокор-1». Сделать это было непросто, - пожалуюсь я тебе Павел Михайлович, - первоначально необходимо было приобрести фотообязательство за 180 рублей в Сберкассе, и только месяца через три ГОМЗ выдавал новенькую камеру, - это уже как бы бесплатно. В 1942 году, когда Георгий Иванович ушел на фронт, он был уже непризывного возраста и добровольцем стал по «великому блату». Именно так один из друзей спас Лугового от неминуемой голодной смерти. Во время войны Георгий Иванович был фотокорреспондентом в дивизионной газете «За Родину!». В семейном архиве патриарха петербургской журналистики с антресолей коммунальной квартиры он достал чудом сохранившуюся необычная стенная газета, скорее даже альбом гигантских размеров из нескольких листов картона. Такой фолиант был удобен в окопных условиях для передачи из рук в руки. Под шапкой «Смерть немецким оккупантам!» крупно голубой краской начертано: «85-я стрелковая дивизия», а рядом – портрет старшего сержанта Петрова, который «в боях за Старо-Паново лично уничтожил пять немцев». Все снимки в этом раритетном издании редакции дивизионной газеты «За Родину!» сделаны фронтовым фотографом Георгием Луговым. - Но снимков военной поры в моём семейном архиве до обидного мало, - сетовал Луговой. Главная причина в том, что каждый негатив, каждый отпечаток в то суровое время был на строгом учете у «особистов». Отпечатал фотографии – распишись в специальном журнале и сдай, опять же под личную роспись, использованный негатив и всевозможные дубликаты, а также и отпечатанный и опубликованный снимок. Категорически запрещалось снимать военную технику и любые боевые действия. Главным газетным жанром в ту пору был портрет воина на фоне развернутого Красного Знамени. Но больше всего приходилось мне приходилось фотографировать бойцов для партийных и комсомольских билетов. - Это еще ничего, если летом, - взволнованно рассказывал Георгий Иванович. - а зимой, в землянке, когда растворы тут же льдом покрывались. При этом еще и политработник дышит в упор в затылок и твердит: «Быстрее! Быстрее же, твою мать…» Так что если и удавалось сфотографировать жанровую сценку на сэкономленном немыслимыми путями негативе, то рисковал Луговой собственной головой. И тут ветеран вспомнил эпизод, свидетелем которого стал на Псковщине в 1943 году: – Освободили деревеньку. И ни одного жителя не нашли. Добрались до колхозного амбара, - в этой части рассказа у фронтовика навернулись слезы. - Гора трупов – фашисты согнали всех деревенских в ветхий сарай и расстреляли. Начали наши солдаты выносить трупы. В самом низу нашли чуть живую девчушку. Мать ее в последний момент прикрыла собственной грудью. Сфотографировал я ее. Голубоглазая такая, белокурая. Такой и осталась безымянная девочка в моей памяти. А негатив этот заветный исчез при загадочных обстоятельствах. Только на секундочку отлучился от своей палатки при демобилизации, вернулся – нет вещевого мешка, а вместе с ним и припрятанных от вездесущего начальства негативов. Очень темная история… Георгий Иванович любил перебирать старые фотографии. Их у него были тысячи. И самое поразительное, что о любом событии или факте он мог говорить часами, при этом постоянно припоминая мельчайшие подробности: где снимал, чем и даже какую диафрагму и выдержку использовал. Прямо скажу, память у него была феноменальная! Как вышел на пенсию, стал писать мемуары. Получилось восемь томов. (Вот бы найти их с каком-то архиве). Тексты особенно примечательны были бытовыми подробностями, - это я сам читал, когда он свой рассказ прерывал и показывал нужный абзац и припасённую фотографию. Порой они экзотичны, а то и анекдотичны. Чего, например, стоят рассказы о работе дезинфектором в петроградских ночлежках и тюрьмах. Или история выпускника фотокинотехникума, который с берегов Невы отправился в Приволжский край, где проработал в Саратове несколько лет, пока не кончилась бронь на жилье в Ленинграде. В те годы снимать на среднеформатную камеру было архисложно – обязательный штатив, наводка по матовому стеклу под черной накидкой, никаких высокочувствительных пластинок. А фотографировать зачастую приходилось в полумраке – наши вожди не любили «ярких» заседаний. - Ты не можешь себе Павел Михайлович, представить всех тех трудностей. - Ни Климент Ефремович, ни Сергей Миронович не станут ждать, пока ты наведешь резкость и выдержку в несколько секунд определишь. Махнут рукой – и вперед. А попробуй их догнать – все двери и обходные пути охраной с утра перекрыты, и при каждом резком движении стреляют без предупреждения. В лучшем случае – лишат права на работу в прессе, что по тем временам было равносильно самоубийству. Это только Виктору Булле поблажки делались. У него для магния огромный металлический совок был. Запальный жгут из ваты чуть ли не с метр. Объектив камеры 18 х 24 он диафрагмировал до предела, а посему магния насыпал целую гору. Этого момента только и ждали коллеги. Настраивали камеры, а тут и следовала вспышка «до небес». Гром, облако дыма, – иногда даже пожарные прибегали и всю фотографическую братию выдворяли с очередного партийного заседания. - Но, не подумай мой юный коллега, - на том сложности не заканчивались. Проявишь пластинку, напечатаешь кадр, а цензура забракует – не то выражение лица у кого-то из партийных лидеров. О цензуре разговор особый. В городе были целые районы, улицы, где вообще фотографировать запрещалось без предварительного разрешения. Это правительственная трасса, это «почтовый ящик», это еще что-нибудь. Или, к примеру, съемки у Смольного. Частенько приходилось фотографировать различные правительственные делегации на фоне памятника Ильичу. Разрешение на такой кадр необходимо было получить в «органах» как минимум за неделю… - Прости, что перебиваю, Георгий Иванович, - вступил в разговор Ваш покорный слуга, - но и сегодня для съемки очередной правительственной делегации, точно такие же предварительные условия… Почти все свои негативы Георгий Иванович сдал в архивы (к сожалению, я не смог обнаружить, где они хранятся – прим. МПМ), за исключением своих самых ценных кадров и семейной хроники. В коммунальной квартире, в которой он прожил практически всю свою жизнь, старыми пленками и фотографиями были забиты несколько шкафов. С большой теплотой вспоминал Луговой шикарную квартиру родителей на углу Невского и Восстания. В том же доме, на первом этаже, у купца Ивана Лугового в начале века были центральная контора целой сети мануфактурных магазинов. И когда Георгия Ивановича спрашивали, в чем секрет его долголетия, он всегда вспоминал свое счастливое детство и замечательных родителей, которые тоже могли бы прожить очень долго, если бы НКВД не укоротило им жизнь. Последние годы Георгий Иванович жил у своей дочери Елены вместе с внуками в Невском районе на улице Ткачей, совсем недалеко от станции метро «Елизаровская». И умер Георгий Иванович также очень необычно, вечером после 101 дня рождения, его любимый кот вдруг прыгнул ему на плечи - от неожиданности Луговой, упал на колени… И сломал шейку бедра… Врачи долго боролись за его жизнь, но через три месяца его не стало… Павел Маркин Фото автора